Такая маленькая и хрупкая, но хотел не защищать, а подчинять и завоевывать, ловя каждый миг, когда, сдаваясь зову собственного тела, она обхватывала бы меня своими ногами, прижимаясь так тесно, что чувствовался бы каждый миллиметр солоноватой кожи. То, как густые длинные ресницы касаются меня, словно крыльями неведомой бабочки, зажигая в крови адреналин и желание. Уловить дрожь тела, когда жадный язык коснется кожи в одном из многих чувствительных мест, и услышать в награду еле слышный стон сквозь грохот пульса в висках.

Я смотрел на нее и чувствовал, что глубоко внутри нарастает крик. Хотелось схватить девчонку в охапку и заслонить от взглядов Семена и Михаила с предупреждающим рыком: «Не сметь! Моя!».

Пигалица, почти на голову была ниже меня, тонкая и гибкая, как яблонька. И пахла так же, запах такой, какой бывает от яблок, когда они созрели и вот-вот упадут на землю. Если поймаешь, падающий в этот момент плод, разломишь руками, то увидишь внутри коричневые зернышки и сочную мякоть, поблескивающую крапинками сока в лучах осеннего солнца. И, вгрызаясь в эту сочность, почувствуешь себя вернувшимся в детство, в тот миг, когда выбегал в сад, чтобы набрать по просьбе матери яблок на пироги, и заодно выбрать себе самое красивое и сочное. Яблоки имели вкус дома, счастья. И сейчас я чувствовал, как яростно раздуваются мои ноздри с одним желанием: впитать этот заманчивый запах, запах нагретого за день яблочного дерева, сочного яблока с кисло-сладким вкусом, поглотить его весь, чтобы ни с кем не делиться. Самому мало.

Может, у нее духи такие, с яблочными нотками? Или шампунь для волос, которые так соблазнительно выбиваются прядками из небрежно затянутого хвоста. Ого, какой же длины ее волосы, если даже сейчас достают до середины аккуратной попки. Член резко дернулся в брюках, стоило мне только представить, как она стоит, одетая только в облако каштановых волос, и чувственно облизывает губы своим маленьким язычком. Почему-то я знал, что губы девчонки, как и рот, тоже имели вкус спелого яблока. Хотелось немедленно убедиться в этом, чуть прикоснувшись, а потом резко смять жестким требовательным захватом. Чтобы вздрогнула от неожиданности, и сама приоткрыла рот, приглашая распробовать наш первый поцелуй. Рот мгновенно наполнился слюной, как будто наяву раскусил яблоко и сок струйками оросил мне небо.

Да, я всегда любил яблоки. Именно побольше яблок просил тетку положить в передачи, не понимая, как можно их заменять заморскими апельсинами, мандаринами или лимонами. Это же свое, родное, домашнее. Магазинные яблоки так не пахли и вкуса не имели, как будто живое, натуральное заменяли на восковую подделку.

Черт, вот это ощущения! Что, на хрен происходит? Откуда такая реакция на незнакомую девчонку, которая стоит рядом и ощутимо жмется под моим пристальным взглядом, как будто ей стало очень холодно? Вон, даже мурашки выступили на коже. Может, ей плохо и знобит?

Что-то начало просыпаться в моей очерствевшей душе, такое непонятное, незнакомое и пока неуловимое, совсем непривычное, чему совсем не место там, куда оно стремится попасть. Мое животное начало, вкупе с физической силой, почувствовало в ней родную душу? С чего бы? Что мне, баб мало? Светка моя свое дело хорошо знает, всегда от нее ухожу на трясущихся ногах, выжатый до последней капли.

Так, мужик, кажется, тебя повело совсем не туда, и из глубокого темного колодца, очерствевшей под гнетом лет души, наружу торопливо выбирается восторженный студент-ботан, готовый сочинять стихи о любви своей случайной подружке на ночь. Ты еще жив, романтик недоделанный? А я давно тебя похоронил, после того как сука-жизнь проехалась по тебе и твоим юношеским идеалам, тяжелыми стальными шипами реальности, раздирая тело и внутренности на кусочки. Чтобы потом, по живому, без обезболивания и наркоза, сложить и сшить их иглой с ниткой в той последовательности, какую сама и выбрала. И безжалостно бросив то, что получилось, в тюрьму, с металлическим лязгом закрыв эти двери, отрезая тем самым последнюю надежду на выживание.

Пора ставить эту девчонку на место и показать с кем она имеет дело. Да со мной серьезные мужики боятся заедаться по мелочи, а какая-то шавка, козой скакать смеет. Оборзела дура от безнаказанности, совсем чувство самосохранения отсутствует?

Я крепко взял ее за плечи и тряхнул, собираясь сказать, чтобы смотрела на меня, когда говорю. Но только я открыл рот, как случилось совсем из ряда вон выходящее — девчонка жалобно икнула, словно захлебываясь под водой, и заблевала меня, как последнего идиота. Мой новый костюм от Sheppard, купленный только неделю назад. Да что не так с этой девчонкой? Просто ходячая катастрофа какая-то! Я стоял в этом коридоре меньше пяти минут, а она за это время умудрилась нанести убытков на сумму, какую не каждый менеджер среднего звена в месяц заработает. Да весь нынешний наряд на этом ходячем недоразумении меньше стоит. Это что за феномен такой со смазливой мордашкой? Может, подстава какая, очередная программа приколов, и сейчас выскочит какой-нибудь придурок с камерой?

Но, посмотрев, как на глазах бледнеет девчонка, кажется, готовая хлопнуться в обморок от страха, понял, что той явно не до розыгрышей. Да и мужики посерьезнели и профессионально подобрались не просто так. Семен так даже два шага вперед сделал и руки выставил, чтобы успеть подхватить, если действительно в обморок хлопнется, а перед этим пытался отвлечь ее, хохмя не по делу. Не нравился мне Семен со своей заботой, совсем не нравился! Разукрашу я его морду наглую при первом же удобном случае. Пялиться-то чего? Забыли зачем в кафе шли? И, решив взять инициативу в свои руки, пристальным взглядом напомнил мужикам, кто здесь главный.

Поняли, бесстрастно застыли рядом, пока я выговаривал пигалице, заставляя исправлять дело ее рук. Смотрел, как она бегает в туалет и обратно, пытаясь исправить последствия произошедшего, отмечал ее плавные повороты головы и плеч, стройные длинные ноги, наблюдал за ловкими движениями, как она осторожно убирает влажными полотенцами разводы на костюме, и понимал, что влип по полной. С этих самых минут, когда крошечные дрожащие пальчики девчонки ощущались через несколько слоев ткани, возбуждающим током крови, несущимся только в одном направлении — в пах, к тому самому органу, которому сейчас надо лежать и никак не заявлять о себе. Иначе произойдет катастрофа, почище только что случившейся с незнакомой девицей, и тогда уже в туалет за рулоном бумажных полотенец побегу я. Осознание причины разозлило, как и то, что я наконец-то распознал запах, что шел от моего испачканного костюма.

Стойкий запах алкоголя. Эта малявка пьяна, оттого такая и борзая? Да это же явный косяк! Меня облевала малолетняя пьяная деваха, перебравшая с обычной нормой, и пьющая средь бела дня?

А я тут сантименты развел?!

— Проследи за ней, и как только закончит приводить себя в порядок, веди в зал! Будет артачиться и сопротивляться — за шкирку, и на плечо! И все равно, в зал, — я с ней побеседую! — приказал я охраннику, и тот лишь кивнул, давая знак, что понял меня.

Жестом показав, чтобы Семен шел за мной, прошел к привычному столику, который Макар всегда оставлял свободным для таких вот случаев. Настроение резко упало, но поесть было необходимо, неизвестно, когда и где закончится мой день, поэтому не следовало искушать судьбу, раз уж выдалось время вкусно покушать. Что у Макара не отнять, так это подбирать в свое заведение таких поваров-профессионалов, что отведать их блюда к нему съезжались гурманы со всего города.